Мы все – современниковская молодежь – очень любили Мишину маму Зою Александровну. Сколько замечательных рассказов о ее жизни мы слышали. Потрясающая женщина была. А с самим Мишкой мы то сходились, то расходились. С ним дружить ровно было невозможно.
Нашего сына Мишу мы с Олегом назвали по святцам. А Козаков всё издевался: «А назвали-то Мишкой в честь меня».
Помню, что первой страной, в которую я попала на гастроли с «Современником», была Италия. Мишка потом описал в своих воспоминаниях, как мы ходили и танцевали с ним среди проституток. Это же наша с ним история.
Кэгэбэшница, которая была к нам тогда приставлена, строго предупреждала:
– В Неаполе никуда не ходите, там Шестой американский флот стоит.
Как только мы приехали в Неаполь, Ефремов спросил на весь автобус: «Таааааак, где тут стоит Шестой американский флот?» Кэгэбэшница подумала, что он шутит. Ничего подобного. Когда они – Мишка, Олег и Александр Свободин – решили пойти прогуляться, я попросила взять меня тоже. Ефремов всё повторял: «Останься! Останься! Дура, идет за нами».
Мы всё же пошли вместе, нашли бар, где были все эти моряки. Там все танцевали, и мы с Козаковым тоже, и имели огромный успех.
Помню, как Мишка всё время пялился на местных красоток и говорил мне: «Смотри, смотри, вон какая!» – а это был трансвестит.
Оркестр в нашу честь заиграл «Очи черные», я пел перед микрофоном. Алла подключилась, и мы на маленькой сцене плясали нечто среднее между цыганочкой и русской плясовой.
Все танцы в кабаке «Бродвей-бар» прекратились. И все матросы, гарсоны и проститутки уставились на нас. Еще бы! Мы были первыми и наверняка последними советскими людьми, гулявшими напропалую в этом портовом неаполитанском «Бродвей-баре». На прощание я станцевал танго с черненькой проституткой нашего нового американского друга и поцеловал ей руку в знак благодарности, а он, протоптавшись в обнимку с Аллой в том же танце, во время которого держал ее обеими ручищами за филейную часть, покровительственно потрепал Аллу по щеке. Не мог же он предположить, что девочка в свитере, говорящая почему-то по-русски, не портовая шлюха, а жена главного режиссера московского театра…
Мне сейчас Мишки очень не хватает.
За год до его смерти меня позвали писать на аудио в «Горе от ума» Хлёстову, а Козаков писал Фамусова. И я его увидела после долгого перерыва. Он бы почти слепой. И то, что вокруг записывали другие исполнители, ему не очень нравилось. Я его всё просила: «Ну помоги им, подскажи». Хорошие актеры, но просто другое совсем поколение.
После записи он меня привез в ресторан ЦДЛ, попросил, чтобы я с ним посидела. И началось – Бродский… и без остановки. Я сидела два часа, открыв рот. Но слушала с удовольствием, потому что он знал такое, чего никто и не мог представить. Потом я его проводила в машину.
И после той нашей поздней встречи он стал мне часто звонить по ночам. Мы как бы продолжили ту нашу современниковскую дружбу.
Но недолго, к сожалению…